Загит удивлённо слушал, зависнув со стаканом в руке. Потом-таки чокнулся со мной и залпом выпил грамм сто.

Занюхал огурчиком и принялся ковыряться в своей тарелке.

— О себе не думаешь, — продолжала кричать Оксана. — о нас с отцом подумай! Что ты нас позоришь⁈ Как я буду людям в глаза смотреть⁈

Переглянулись с Загитом, и он налил себе ещё и мне чуть капнул, видя, что у меня ещё есть. Мы подняли с ним стаканы, собираясь чокнуться. В таком виде нас и застала Оксана, ворвавшаяся в кухню бешеной кошкой.

— Это что⁈ — срываясь на визг, заголосила она. — Там она!.. А ты здесь с ним!.. Как ты можешь⁈ Сделай что-то!

Загит демонстративно спокойно и медленно, с чувством, с толком, с расстановкой чокнулся со мной, заглотнул ещё грамм сто и с удовольствием закусил огурчиком, всячески демонстрируя, что он очень вкусный.

Оксана от возмущения и переполнявшего её адреналина могла только пыхтеть и хватать ртом воздух. Будь Загит не такой большой и внушительный прилетело бы ему сейчас от жены, сто процентов. Но истерика истерикой, а жить хочется. Поэтому прилетело мне.

— А ты! Ты! — Оксана в запале не могла подобрать слов. — Больше не смей возле моей дочери появляться!

— А вот это уже не тебе решать, мама! — зашла в кухню Галия с двумя матерчатыми сумками, забитыми вещами, и сунула их мне.

Чмокнула отца. Не прощаясь с матерью, вышла из квартиры. Я как верный оруженосец поспешил за ней с её сумками в одной руке и своим школьным портфелем в другой.

— Смотри, пожалеешь ещё! — кричала нам вслед Оксана на весь подъезд.

— Угомонись, наконец! — услышал я сверху рык Загита. — Достаточно уже наговорила! Всех детей разогнала!

Мы вышли на улицу. Галия подняла лицо к небу и постояла несколько мгновений с закрытыми глазами, пытаясь успокоиться.

Наконец, она повернулась ко мне. Блеснули слёзы.

— И что теперь? — спросил я.

— Проводишь меня к моей подружке школьной, Анжелке.

— А она примет? Родители не будут против?

— Она одна живет с младшим братом большую часть времени. Мать у неё умерла, а отец на севера ездит, то путина, то ещё что… Месяца три-четыре там, месяц тут. Даже если он дома сейчас, возражать не станет. Еще и рад будет, что у дочери компания есть.

— Ну, пошли к подруге, — соглашаясь, кивнул я. Звучит вполне приемлемо для временного варианта проживания.

* * *

— Тебя совсем не волнует, что твоя незамужняя дочь из дома ушла⁈ — ещё больше окрысилась Оксана на мужа за то, что он втолкнул её в квартиру и прикрыл входную дверь.

— Волнует! — резко ответил он. — Но всей улице об этом знать не обязательно.

— Да-ааа⁈ — возмущённо выдохнула Оксана и набрала побольше воздуха, собираясь сказать всё, что она об этой улице думает.

Как вдруг Загит резко остановил её.

— Оксана! Да, что с тобой? Опомнись! Оглянись вокруг! Где наши дети? Ещё недавно у нас была большая дружная семья. А теперь? Мы остались с тобой одни! Ты всех разогнала. Ты что думаешь, Марат с места вчера сам по себе собрался? Не собирался он никуда уезжать, ты его тоже из дома выжила сплетнями своими и оговорами!

Жена насупившись молчала, уверенность в её взгляде куда-то испарялась. Ещё чуть-чуть и слёзы появятся.

— Когда мы с тобой поженились, помнишь, — продолжил суровым тоном Загит, — ты же была такая спокойная, веселая, в комсомоле активно работала, никакой дурью этой суеверной не увлекалась. А сейчас что происходит? Почему из-за слов какой-то бабки мы дома одни, а дети от нас сбежали куда подальше?

— Марат не сбежал, — возразила Оксана понуро, — он к друзьям поехал.

— На ночь глядя и не предупредив нас заранее? — рявкнул Загит. — Ты меня за идиота держишь?

— Ты не понимаешь, — голос Оксаны стал умоляющим, — Марфа никогда не ошибается. Нельзя дочке с этим Пашкой встречаться. Она не понимает сейчас, но потом нам еще спасибо скажет, что уберегли.

— Одевайся! — строго велел Загит жене.

— Зачем? — удивленно спросила она.

— К ведунье твоей пойдём. Хочу спросить ее, стоит ли мне дальше жить с такой дурой, как ты. Послушаю, что скажет. Она ведь никогда не ошибается, верно?

Такого поворота Оксана никак не ожидала. Так и осталась стоять с открытым ртом, не зная, что ответить.

* * *

Галия привела меня на улицу Карла Маркса, на которой когда-то Вася-негр жил, только на перекрёстке с улицей Ленина мы в другую сторону пошли. В конце улицы в предпоследнем доме и жила её подруга.

Свет ещё горел, хоть людей не разбудим.

— Анжел! — закричала Галия, не входя в калитку.

Тут же откуда-то выскочил здоровый лохматый двортерьер, гремя массивной цепью.В окне кто-то показался, и очень скоро на крыльцо вышла девушка.

— Кто там? — услышали мы молодой звонкий голос.

Галия что-то сострила про грабителей, они посмеялись, хозяйка сопроводила нас до дома, придерживая на всякий случай пса, когда мы мимо проходили.

В просторных сенях включили свет. Удивлённая хозяйка слушала сбивчивый рассказ Галии, пока мы раздевались, разувались. И когда поняла, что она просится пожить, очень обрадовалась.

— Ой, как хорошо! Живи сколько хочешь! — затараторила она. — Так страшно тут вдвоём! Отец Сержанта завёл специально, чтоб я не так сильно боялась, а всё равно страшно.

Видя, что никто не собирается нас знакомить, я протянул девушке руку и представился:

— Павел.

— Анжела, — засмущалась хозяйка и рванула в хату под предлогом того, что надо что-то там убрать. Типа, гостей не ждала…

Галия, уже привыкнув к моей манере общения, снисходительно усмехнулась ей вслед.

Внутри дом был небольшой, разделен тонкими перегородками на четыре комнатки, отапливался печью, как и у нас.

Пока Анжела стелила для Галии постель, рядом крутился её братишка лет десяти.

— Как звать тебя, боец? — потрепал я его по светлой макушке.

— Санька, — дружелюбно улыбаясь, ответил он.

— Александр, значит. Оставляю тебе самое дорогое, что у меня есть. — заговорщицким шепотом сказал я ему.

Девчонки притихли, прислушиваясь.

— Что? — взволнованно спросил меня пацан, сразу став серьёзным.

— Свою любимую девушку. Присматривай за ней.

— Хорошо, — на полном серьёзе пообещал мне Санька.

— Чаю попьёшь? — спросила меня Галия, чувствуя себя в чужом доме гораздо свободнее, чем продолжающая смущаться хозяйка.

Решил остаться поболтать, поближе познакомиться. Пусть привыкает ко мне. Если Галия будет теперь здесь жить, то я часто буду заходить.

Девчонки быстро накрыли на стол. Правильно сделал, что остался.

Мы проболтали час, не меньше. Анжела оказалась очень умненькой девчонкой, здравомыслящей, самостоятельной. Рано, конечно, пришлось ей повзрослеть из-за смерти матери. Вся женская работа давно на ней, а как школу закончила, отец стал надолго в командировки уезжать, чтобы семью обеспечить, на её плечи ещё и воспитание брата легло.

— Очень приятно познакомиться, — заверил я новую знакомую, прощаясь.

Хорошая разумная подруга у Галии. У такой и оставить девушку не страшно.

Возвращаясь домой, ещё с улицы увидел Тузика на привязи у старой будки, пустовавшей с тех пор, как погибла Умка. Пёсель увидев меня, радостно запрыгал, периодически падая, не рассчитав прыжок. Не привык ещё брать в расчёт длину своей привязи.

— Ба, а что Тузик во дворе? — спросил я, чмокнув её в щёку, приветствуя.

— А где он должен быть? — удивлённо уставилась она на меня.

— Дома…

— Он у Ахмада нормально жил с его бестией в будке.

— Во-первых, он маленький еще. А во-вторых, я не хочу, чтобы он по ночам один во дворе торчал. Одну собаку мне уже убили. Этого в обиду не дам! — я упер руки в бока, показывая, что стоять буду на своем во что бы то ни стало.

— От него в хате грязь, — бабушка устало вздохнула. — Все собак на улице держат. Привыкнет он. Никуда не денется. И я каши ему наварила. На крыльце остывает. Посмотри, если остыла уже, дай ему, а то он голодный.

— Я сам буду убирать в доме, — я упрямо стоял на своем. Никогда не понимал, когда собак щенятами на улицу в будку выбрасывают. Умом, конечно, понимаю, что так принято у людей попроще, но принять такое не могу. Маленький совсем, простудится, сдохнет. И травма для него большая — то все с людьми играл и в постели спал, и вдруг на холод, и на привязь выставляют.

Вышел на крыльцо, потрогал, вроде каша уже достаточно остыла. Сейчас накормлю питомца и верну в теплый уютный дом. Взял старую алюминиевую кастрюльку с кашей за погнутые ручки, понёс к будке. Тузик радостно подпрыгивал